Родословие князей Стародубских и происхождение князей Путятиных (по материалам
синодика князей Микитиничей-Головчинских)
Князья Стародубские ведут своё происхождение от кн. Ивана Всеволодовича
(1198–ок.1248), младшего сына великого кн. Всеволода Большое Гнездо. Свою
самостоятельность Стародубское княжество сохранило до середины XIV в. В
1363 г. войска Московского кн. Дмитрия Ивановича захватили Стародуб и Галич
и изгнали князей Ивана Фёдоровича Стародубского и Дмитрия Ивановича Галицкого,
которые отъехали к нижегородскому кн. Дмитрию Константиновичу. Не желая
ссориться с московским князем, кн. Дмитрий Константинович не принял беглецов,
и те были вынуждены удалиться в Новгород, под защиту Новгородского архиепископа
.
Младший брат кн. Ивана Стародубского кн. Андрей предпочел, видимо,
путём потери самостоятельности сохранить все свои земельные владения, которые
были в руках его потомства до середины XVI в., когда в результате опричного
террора многие из стародубских князей лишились своих владений. Сам же кн.
Андрей Фёдорович перешёл в разряд служилых князей.
Под 1368 г. мы имеем известие летописей о гибели стародубского князя
Семена Дмитриевича Крапивы «от Ольгерда на Халхне» . С его гибелью пресеклась
старшая ветвь стародубских князей. Но так ли это? Древние родословцы и
Бархатная книга дают потомство только кн. Андрею Фёдоровичу, младшему из
3-х сыновей князя Фёдора Ивановича Стародубского. По родословцам кн. Андрей
имел 4-х сыновей: кн. Василия Пожарского, кн. Фёдора Стародубского, кн.
Ивана Ряполовского и кн. Давида Палецкого, от которого пошли все известные
нам роды князей Стародубских .
В списке «Б» родословных книг кн. Андрею Фёдоровичу даётся ещё один,
пятый сын, неизвестный по имени, от которого якобы пошёл род князей Путятиных
. В других родословцах и Бархатной книге происхождение князей Путятиных
показано от кн. Никиты Ивановича Путятина-Друцкого, который имел пять сыновей:
Фёдора, Ивана, Василия, Петра и Давида. Потомство кн. Петра Никитича пресеклось
в середине XVIII в., а ныне существующий род Путятиных ведёт своё происхождение
от кн. Давида Никитича.
Но данное указание родословцев опроверг польский историк Ю. Вольф,
известный исследователь Литовской метрики . Согласно его исследованиям
от кн. Ивана Ивановича Путятина-Друцкого происходят князья Путятичи, род
которых пресёкся на его внуке кн. Василии Богдановиче Путятине в первой
четверти XVI века. Из материалов Литовской метрики видно, что в 1495 г.
в свите московской княжны Елены Ивановны, дочери великого князя Московского
Ивана III в Литву выехал кн. Никита Иванович, который в официальных документах
того времени писался князем Ряполовским . Он остался в Литве и получил
от великого князя Литовского Александра Казимировича значительные земельные
пожалования. Именно у него было 6 сыновей: Фёдор, Иван, Василий, Пётр,
Давид и Матвей, неизвестный по родословцам. По мнению Ю. Вольфа, кн. Матвей
Никитич выехал в Литву в 1499 г. в связи с казнью кн. Семёна Ивановича
Ряполовского, обвинённого в заговоре в пользу княжича Василия Ивановича
. Все сыновья кн. Никиты Ивановича писались князьями Микитиничами-Ряполовскими.
В 1509 г. кн. Матвей Никитич получил от великого князя Литовского имение
Головчин и стал писаться князем Микитиничем-Головчинским. Он и его потомство
служили в Литве, и род пресёкся в 1658 г. со смертью кн. Николая Константиновича
Головчинского-Ряполовского.
Старшие сыновья кн. Никиты Ивановича вернулись в Москву (возможно,
в 1508 г. вместе с князьями Глинскими) и, как говорилось выше, от кн. Петра
и кн. Давида Никитичей пошли две ветви рода князей Путятиных. Когда они
стали писаться фамилией Путятиных – не совсем ясно.
Чьим сыном был кн. Никита Иванович? Несомненно, что состав свиты княжны
Елены Ивановны тщательно подбирался самим великим князем, поэтому все лица,
вошедшие в состав свиты и посольства, были люди в своё время весьма известные
и преданные великому князю. Судя по тому, что кн. Никита Иванович писался
князем Ряполовским, он должен происходить из рода князей Стародубских.
Но среди потомков кн. Андрея Фёдоровича Стародубского такого князя нет.
Поэтому, определив происхождение данного князя, можно узнать, от какой
ветви Стародубских князей ведут своё происхождение князья Путятины и князья
Микитиничи-Головчинские-Ряполовские. Ни в родословцах, ни в летописях кн.
Никита Иванович не упоминается.
Единственным источником, который помогает как-то разрешить данный вопрос,
является синодик рода князей Микитиничей-Головчинских. Этот синодик находится
в составе Киево-Печерского помяника, опубликованного в Киеве в 1892 г.
Точно такой же синодик мы имеем и в другом помянике Киево-Печерской Лавры,
находящемся в Румянцевском собрании ОР РГБ. (в копии с древнего оригинала,
сделанного в 1687 г.), но несколько отличный от опубликованного .
Приводим этот синодик ещё раз: «Род князя Матвея Микитинича: кн. Фёдор,
кн. Дмитрий, кн. Иван, кн. Никита, кж. Евдокия, инока Ефросинья, кн. Настасья,
кн. Наталья, кн. Меланья, кн. Василий, кн. Михаил, кн. Пётр».
Во втором списке синодика, хранящегося в ОР РГБ, отсутствуют все женские
имена и кн. Михаил. В остальном оба списка совпадают. Собственно, нас интересуют
первые четыре имени, являющиеся прямыми предками кн. Никиты Ряполовского
по восходящей линии.
При сравнении имён, записанных в синодике, с родословием князей Путятичей-Друцких
видно, что эти имена совершенно отличны от имён, упоминаемых в родословии
князей Путятичей-Друцких, но совершенно совпадают с именами князей Стародубских.
Все имена хорошо известны.
Так, кн. Фёдор – это князь Фёдор Иванович Благоверный, убитый в Орде
в 1326 г. Кн. Дмитрий – кн. Дмитрий Фёдорович, его старший сын, умер в
1354 г. Кн. Фёдор – это должен быть кн. Фёдор Дмитриевич, сын предыдущего
и брат кн. Семёна Фёдоровича Стародубского, убитого литовцами в 1368 г.
В родословцах и летописях он не упоминается. В синодике отсутствует кн.
Семён Дмитриевич, но это можно объяснить тем, что мы имеем запись в синодике
только прямых предков кн. Никиты Ивановича, без боковых ветвей. Неизвестно,
покинул ли Стародуб кн. Фёдор Дмитриевич вместе с дядей, кн. Иваном Фёдоровичем,
в 1363 г., при присоединении княжества к Москве, или остался, как и дядя,
кн. Андрей Фёдорович, на службе у московского князя. Источники об этом
молчат.
Кн. Иван – кн. Иван Фёдорович, сын кн. Фёдора Дмитриевича.
Кн. Никита – кн. Никита Иванович Ряполовский, выехавший в 1495 г. в
свите княжны Елены Ивановны Московской в Литву.
Далее в синодике следует ряд женских имён. Надо отметить, что ни у
одного из стародубских князей, живших в XIII–XIV веках, имён жён мы не
знаем. Не упоминаются они и в летописях. Поэтому наиболее вероятно предположить,
что далее в синодике записаны имена жён стародубских князей, нам неизвестные:
– кн. Евдокия – жена князя Фёдора Ивановича Стародубского (†1329);
– кн. инока Ефросинья – жена кн. Дмитрия Фёдоровича (†1354);
– кн. Настасья – жена кн. Фёдора Дмитриевича;
– кн. Иов, кн. Настасья, кн. Мелания – возможно, это родственники кн.
Никиты;
– кн. Василий, кн. Пётр – это сыновья кн. Никиты Ивановича, братья
кн. Матвея Никитича;
– кн. Михаил – в списке синодика ОР РГБ отсутствует. Возможно, это
также кто-то из родственников кн. Никиты.
Кроме рассматриваемого синодика, мы имеем ещё одно известие о князьях
Стародубских, живших в XIV веке. В так называемом «Патриаршем синодике»
среди князей XIV века (с 1310 по 1377) упоминаются 4 князя Стародубских:
кн. Фёдор, кн. Ярослав, кн. Иван, кн. Фёдор. Двух князей мы знаем: первый
князь Фёдор – это несомненно кн. Фёдор Иванович (†1329); кн. Иван – его
сын Иван Фёдорович, изгнанный из Стародуба. Кн. Ярослав в родословцах и
летописях среди стародубских князей не упоминается. Но в древних синодиках
очень часто вместо имён мирских писались имена крестильные или иноческие
(тому пример – Любецкий синодик). Возможно, что кн. Ярослав – это крестильное
имя кн. Дмитрия Фёдоровича.
Можно было бы предположить, что второй князь Фёдор – это кн. Фёдор
Андреевич Стародубский, сын кн. Андрея Фёдоровича и внук кн. Фёдора Ивановича.
Этот кн. Фёдор Андреевич упоминается в источниках в I-й четверти XV века.
Но в патриаршем синодике записаны князья XIV века, поэтому, видимо, здесь
записан кн. Фёдор Дмитриевич, неизвестный родословцам, что в общем-то совпадает
со сведениями синодика рода князей Микитиничей-Головчинских-Ряполовских.
Таким образом, рассматриваемый синодик позволяет нам выявить новую
ветвь рода князей Стародубских, неизвестную по источникам. Ныне существующий
род князей Путятиных оказывается представителем старшей ветви Стародубского
княжеского дома.
Остаётся неясным, какими землями владели кн. Фёдор Дмитриевич и его
потомки. Судя по титулу, с которым кн. Никита Иванович упоминается в Литовской
метрике, владения его должны быть где-то в Стародубе-Ряполовском, но где
именно – источники не упоминают. Родовые вотчины князей Путятиных находились
в Новгородском и Тверском уездах с XVI века, что, вероятно, связано со
службой стародубских князей новгородскому архиепископу. При составлении
Государева родословца в 1550 г. князья Путятины были записаны как новгородские
помещики, а не стародубские. Видимо, уже в начале XVI века они не имели
земельных владений на территории бывшего стародубского княжества и были
записаны в Государев родословец как литва дворовая по Новгороду.
Н. Цветкова
Судьба потомков декабриста
По преданию, Бодиско прибыли в Италию из турецких владений, а Пётр Бодиско
в середине 16 века переехал из Венеции во Фландрию, в город Брюгге. Его
сын упоминается в Амстердаме в 1611 г. В Голландии Бодиско занимались медициной,
торговлей, избирались в органы государственного управления. Генрих (Андрей,
1660–1741) с сыном Яковом (1689–1731) в 1698 г. прибыл в Архангельск, где
занимался торговлей оружием. Он стал родоначальником российской ветви рода.
С 1713 г. фамилия Бодиско упоминается в Петербурге.
Декабрист Михаил Бодиско
Михаил Андреевич Бодиско (1803–1867), представитель пятого колена русской
ветви рода, был 22-м ребенком в семье директора Московского ассигнационного
банка, орловского и тульского помещика Андрея Андреевича (Генриха Морица,
1753–1819) Бодиско , который в 1803 г. был признан в российском дворянском
достоинстве.
Окончив Морской кадетский корпус, он в 21 год стал адъютантом морского
министра. За участие в выступлении на Сенатской площади 14 декабря 1825
г. он был приговорён Верховным уголовным судом к гражданской казни с лишением
дворянства, чина и наград и к пяти годам крепостных работ. В Бобруйской
крепости он принял православие . Вера помогла ему выдержать и каторгу,
и семь лет солдатчины, последовавшей затем.
Он вернулся в родовое имение 36-летним, больным, но не сломленным морально
человеком, готовым к исполнению программы, составленной им в заключении:
к постепенному, терпеливому переустройству окружающей жизни, к совершенствованию
себя и своих близких.
Оставаясь почти 20 лет поднадзорным, он неустанно трудился. Сначала
в имении Соковнино Тульской губернии, которым он владел вместе с братьями-дипломатами
Александром и Андреем, жившими за границей . А в неурожайный 1840 г. ему
была доверена организация помощи голодающим. Через три года он был назначен
уполномоченным по размежеванию чересполосных земель государственных крестьян,
а в начале шестидесятых – мировым посредником в деле размежевания помещичьих
и крестьянских земель. Крестьяне долго вспоминали: «Он не обделил нас…
по совести делил землю» . Таким образом, в конце жизни он практически осуществлял
отмену крепостного права, воплощая в жизнь идеалы своей молодости.
В 1844 г. М.А. Бодиско женился на Людмиле Павловне Тиличеевой (1822–1896),
у них родилось семеро детей, первоначальным воспитанием которых занимались
сами родители. После амнистии 1856 г. ему было возвращено дворянское достоинство
, которое получили и дети, рождённые после 1825 г. М.А. Бодиско умер в
чине надворного советника в своём имении в с. Богородицком (Жадоме) Чернского
уезда Тульской губернии.
Дети декабриста
Старший сын Сергей (*1847) умер в возрасте 6 месяцев.
Второй сын, Михаил Михайлович (1849–1912), службу начал в Сенате, с
1894 г. стал членом Тульского губернского правления; являлся непременным
членом губернского присутствия, возглавлял благотворительные общества,
в 1910 г. был избран председателем Чернской уездной земской управы . Стал
действительным статским советником.
Третий сын, Дмитрий Михайлович (1851–1920), получил агрономическое
образование, служил чиновником по особым поручениям Главного управления
землеустройства и земледелия Министерства государственных имуществ. К концу
своей карьеры также был действительным статским советником.
Прекрасно зная положение дел в сельском хозяйстве России, совершая
инспекционные поездки и занимаясь собственным хозяйством, он одним из первых
поднял голос в защиту поместного дворянства как гибнущей опоры самодержавия.
К тому времени прошло 30 лет со дня отмены крепостного права, стали очевидными
результаты реформы: помещики разорялись, беднели деревни.
Д.М. Бодиско в течение ряда лет выступал в печати , доказывая, что
поземельное дворянство – «опора власти в деревне», что оно связано с деревней
«материально и нравственно», и что с уходом дворян со сцены на смену им
придёт «новый, неизвестный элемент».
К 1906 г. оба брата, Михаил и Дмитрий, лишились своих поместий, превратившись
в безземельных уездных чиновников.
Младший сын декабриста, Андрей Михайлович (1863–1922), воспитывался
в Морском кадетском корпусе, в 1882 произведён в гардемарины, в 1884–1885
гг. плавал на пароходе-фрегате «Генерал-адмирал», был переведён с Балтики
на Черное море. Уйдя в отставку, позднее вернулся на военную службу, дослужился
до полковника. Эмигрировал в Юго-Восточную Азию через Шанхай .
Старшие дочери Михаила Андреевича, Мария (*1853, в замужестве Левицкая)
и Варвара (*1854, в замужестве Алексеева), стремясь сохранить память об
отце, изложили в своих «Воспоминаниях»4 рассказы о нём старшей сестры его,
баронессы Шарлотты Дольст, а также семейные предания о роде Бодиско.
Младшая дочь, Анна Михайловна (1856–1920), вышла замуж за Николая Матвеевича
Яковлева, блестящего морского офицера, командира императорской яхты «Мираж».
Во время русско-японской войны он командовал броненосцем «Петропавловск».
Когда «Петропавловск» подорвался на мине, он чудом спасся в числе семи
офицеров. В Петербурге Яковлевы жили в «адмиральском» доме на Екатерининском
канале, 95, на 2-м этаже. После революции уехали в имение в Орловской губернии.
В 1919 его вместе с другими видными гражданами г. Орла большевики хотели
взять в заложники. Он убедил всех не подчиняться и был растерзан революционной
толпой на ж. д. станции Орел. Через два года его вдова умерла от рака5.
Внуки декабриста
К началу XX-го века подросло поколение внуков Михаила Андреевича. Из одиннадцати
внуков десять выбрали военное поприще. Первым начал воевать единственный
сын Андрея Михайловича, полный тезка деда-декабриста, Михаил Андреевич
Бодиско 2-й (*1887). Четырнадцатилетним добровольцем он участвовал в китайской
кампании 1900–1901 гг., затем в русско-японской войне. После этого он окончил
Хабаровскую военную школу и Николаевское военно-инженерное училище. Во
время Первой мировой был дважды ранен и контужен. Награжден орденами Св.
Анны 2-й, 3-й и 4-й степени, Св. Станислава 2-й и 3-й степени, знаком военного
ордена Св. Георгия 4-й степени, французским орденом Почетного Легиона,
медалями. Вместе с родителями покинул Россию. В эмиграции в 1922 г. похоронил
отца, Андрея Михайловича, на о. Ява, в Батавии .
Михаил Михайлович (*1885) учился в Императорском Александровском лицее
и в последний год был избран «генералом от богословия», поскольку был первым
помощником законоучителя, настоятеля лицейской церкви о. Михаила Поспелова
(родного деда и воспитателя автора этих строк). Михаил Михайлович окончил
лицей с большой золотой медалью и был определён чиновником по особым поручениям
Министерства земледелия и землеустройства. Оказавшись в 1918 г. в той части
Прибалтики, которая была оккупирована немцами, в Россию не вернулся.
Один из семи сыновей Михаила Андреевича, Алексей (1891–1917?) в Первую
мировую пропал без вести. Еще о двоих, Николае (*1889) и Андрее (*1890),
окончивших Морское училище (так с 1910 г. назывался Морской кадетский корпус),
известно, что они выжили в огне мировой и гражданской войн и в 1920-х годах
трудились: Николай на Московско-Курской железной дороге, Андрей – в Севастополе.
О младшем, Иване Михайловиче, известно что он родился в 1898 г. и в 1937
г. также жил в СССР. Его сын, Дмитрий Иванович Бодиско, живет в г. Электроугли
Московской области .
Несколько более подробно прослежена судьба Владимира Михайловича (1893–1942),
благодаря тому, что его потомки по женской линии, пережившие все войны
и ныне здравствующие, сберегли память о нем. В связи с началом войны в
1914 г. Владимир Михайлович за один год стал гардемарином и мичманом –
был выпущен из Морского училища ускоренным курсом. Служил на канонерской
лодке «Грозящий». За отличие в бою 29-го сентября 1917 г. с немецким кораблем
был награжден именным кортиком с надписью «За храбрость» и Георгиевским
крестом. Участвовал на стороне красных в гражданской войне, потом окончил
сельскохозяйственную академию и занялся селекцией. С началом Великой Отечественной
был мобилизован во флот. 31-го июля 1942 г. канонерская лодка 013, на которой
он служил, погибла со всем экипажем у о. Василисин на Онежском озере, выполняя
боевое задание .
В русско-японской войне приняли участие два сына Дмитрия Михайловича,
Сергей и Алексей. Сергей Дмитриевич (1882–1904) окончил Морской корпус
в 1901 г., получив назначение в Сибирскую флотилию. В начале войны служил
минным инженером на броненосце «Петропавловск». Погиб при взрыве броненосца
31 марта 1904 г. .
Следом за Сергеем на театр военных действий отправился Алексей Дмитриевич
(*4.09.1885), выпущенный с началом войны из стен корпуса досрочно. Участвовал
в Цусимском сражении старшим вахтенным офицером военного транспорта «Анадырь»
в составе 2-й Тихоокеанской эскадры, награжден орденом Св. Станислава 3-й
степени с мечами и бантом.
В 1907 г. поступил в Михайловскую артиллерийскую академию. В 1910 г.
произведен в лейтенанты и назначен наблюдающим за постройкой кораблей на
Адмиралтейских заводах, исполнял должность помощника заведующего артиллерийским
отделом. В 1915 г. «за постановку снарядного производства на бывшем заводе
Крейтона» получил чин капитана 2-го ранга .
Послереволюционная судьба его, все перипетии которой подтверждены документами,
оказалась самой трагичной. После закрытия завода Алексей Дмитриевич вместе
с отцом (который ушёл в отставку еще в 1915 г.), матерью, молодой женой
(второй брак) и новорожденным сыном Дмитрием решил перебраться поближе
к земле, в Курскую губернию. В Курске в 1918 г. порядки изменились мало,
но город был наводнен бывшими помещиками, изгнанными из окрестных усадеб
взбунтовавшимися крестьянами. В 1918 г. было сожжено и Соковнино, поместье
декабриста М.А. Бодиско. Переехали в г. Рыльск, но и там работы не было.
Алексей Дмитриевич подался в Киев. Как специалист высокого класса, он был
принят на работу инспектором военных заводов. В ноябре 1918 г. его командировали
в Одессу, которую вскоре заняла Белая армия, а в Киев вошел Петлюра – дорога
домой была отрезана. Из Одессы он перебрался в Севастополь, где весной
1919 г. его мобилизовали в Вооруженные Силы Юга России для работы в техническом
бюро Севастопольского порта. Вместе с управлением Белой армией он перемещается
в Новороссийск, потом в Ростов-на-Дону, где возглавил техническую службу
речных сил.
В июне 1920 г. Алексей Дмитриевич пытался через Грузию пробраться в
Курск, к семье, о которой ничего не знал уже около двух лет. Попытка не
удалась. Он возвратился в Севастополь и в ноябре того же года, зная, что
в Советской России ему не выжить, эвакуировался в Константинополь вместе
с частями генерала П.Н. Врангеля. В Турции он некоторое время жил на о.
Халки в семье своего брата Василия.
Василий Дмитриевич (1884–1956) окончил Первый кадетский корпус и Павловское
военное училище (1904 г.), служил в 3-м стрелковом Финляндском полку, в
1910 г. был переведен в Морское ведомство. В послужном списке капитана
В.Д. Бодиско числятся два ордена: Св. Анны и Св. Станислава, оба 3-й степени.
Женат он был на Лидии Васильевне Султановой. Осенью 1918 г. вместе с женой,
сыном Владимиром (1912–1998), дочерьми Ириной (*1910) и Людмилой (*1918)
и их нянюшкой, последовавшей за ними, Василий Дмитриевич бежал из Петрограда,
где работал при Советах в Главном управлении кораблей и снабжения. Приехав
на Украину и раздобыв документы «громадянина», он перебрался на трубочный
завод в Николаев, где работал помощником директора. В конце 1919 г. началась
эвакуация белых частей из Николаева. Вместе с ними навсегда уехала из России
и семья Василия Дмитриевича. Так он оказался под Константинополем на о.
Халки .
В марте 1921 г. Алексей Дмитриевич обратился в советское представительство
за разрешением вернуться в Россию. В апреле, по прибытии в Новороссийск,
его задержала ЧК и направила в Рыльск для установления личности. Тем временем
его отца, Дмитрия Михайловича, не изменившего своих взглядов после 1917
г., арестовали и поместили в тюрьму, где он, не выдержав издевательств,
принял яд и умер. На следующий день пыталась покончить с собой мать Алексея
– Екатерина Яковлевна. Ее удалось спасти.
Алексей Дмитриевич с матерью, женой и сыном переехал в Глушково, где
с 1921 по 1929 г. работал на суконной фабрике, став, в конце концов, главным
механиком. В 1930 г. его пригласили на работу в АО «Текстильстрой» в Москву.
Жизнь, похоже, начинала налаживаться... Но в августе 1930 г. он был арестован
органами ОГПУ «за сокрытие воинского звания и работу не по специальности».
Решением «тройки» был выслан под Вологду, где три года работал инженером,
участвовал в реконструкции завода. Мать не дождалась его возвращения, умерла
в 1933 г. По отбытии срока Алексей Дмитриевич был назначен в Николаев младшим
военпредом на военный завод. Через полтора года его аттестовали как «специалиста-артиллериста
с большим опытом и стажем» и повысили в должности: он стал старшим военпредом.
«Личное дело № 171 Народного комиссариата военно-морского флота на
Бодиско Алексея Дмитриевича» завершается выпиской из «Списка начальника
политического управления Черноморского флота» тов. Гугина (гриф «Совершенно
секретно», 1937 г.): «Бывший офицер. В 1920 году с белыми ушёл в Турцию.
В 1930 году коллегией ОГПУ осужден за активную контрреволюционную работу
на 3 года... Входил в группу ссыльных, участвовавших в подготовке к свержению
Советской власти…» .
Больше ничего. С фотографии в деле прямо в душу смотрит печальными,
бесконечно усталыми глазами красивый немолодой человек…
Письма из эмиграции – правнуки
Исход белых из Крыма был массовым. С Врангелем ушло из России около 150
тысяч человек, их временно приняла Турция. Оттуда перебирались в славянские
страны – Болгарию, Чехию, Сербию, которая с 1923 г. входила в состав «Королевства
Сербов, Хорватов и Словенцев», а также в Германию, Францию и др.
Устраивались, как могли. Семье Василия Дмитриевича повезло: в городе
Нови Сад много лет жила его сестра Ксения (1879–1935?), уехавшая в Сербию
вместе с мужем С.Р. Минцловым, русским писателем и библиографом, известным
в Европе и в России. Поначалу у них и обосновались.
Небогатое королевство предоставило русским возможность выжить, остальное
было за ними. Работали все, не гнушались никаким трудом, сохраняли единую
организацию: отчисляли заработанные средства для содержания 6 тыс. инвалидов,
2 тыс. семей погибших воинов, на обучение 5 тыс. учащихся в средних учебных
заведениях и 3-х тысяч студентов вузов. Сохраняли армию – единственную
в Европе силу, способную бороться с большевиками: 40 тысяч солдат и офицеров
были готовы встать в строй по первому сигналу. Дети учились в эвакуированных
генералом Врангелем и воссозданных на чужбине училищах: Николаевском кавалерийском,
трех женских институтах (в том числе знаменитая «Кикинда» – осколок Смольного
института благородных девиц), трех кадетских корпусах – «Русском», «Крымском»,
«Втором Донском».
Обучали по старым русским традициям: иностранным языкам, правилам хорошего
тона, истории России, русской литературе. Готовили к трудной жизни в эмиграции:
девушек учили основам ухода за детьми и больными, готовить пищу, шить,
стирать; юношей – быть стойкими и мужественными, способными взять в руки
ружьё, владеть ремёслами; и тех и других – быть готовыми поступить в югославские
вузы в соответствии с местными требованиями.
Было бедновато, было трудно, многое делали сами. Но – никогда не жалели
денег на книги. В училищах не было отстающих, порядок и дисциплина были
безукоризненные.
О шести годах обучения в Крымском кадетском корпусе с восторгом писал
из Венесуэлы Владимир Васильевич Бодиско. Вот описание корпусного праздника:
«Он совпадал с Днем Святых Елены и Константина, 21 мая по старому стилю,
начинался с церковной службы, парада, с выносом свято хранимого знамени
Императорского Сумского кадетского корпуса. Был праздничный обед и бал,
который открывался полонезом из «Евгения Онегина», в первой паре выступали
директор корпуса генерал Промптов и начальница приглашенных девиц из Донского
Мариинского института Н.В. Духонина. Танцы продолжались до полуночи, после
чего разгоряченные вальсами и мазурками институтки выстраивались в «эскадрон»
и прощались с участниками бала глубоким реверансом» . В тихом югославском
городке, далеко от России, продолжал жить осколок старого мира.
7 апреля 1928 г. умиравший от скоротечной чахотки генерал Врангель
продиктовал последний приказ, в котором наказывал молодому поколению, подрастающему
в эмиграции: «Когда падет ненавистная власть и воскреснет Национальная
Россия, для каждого будет счастьем отдать ей все силы. К этому бескорыстному
служению Родине и должны все готовиться» .
В 1930 г. сын Василия Дмитриевича, Владимир, был выпущен из корпуса.
До конца дней он был верен духу крымцев, чувству гордости за Россию, товарищеской
взаимопомощи, был деятельным участником Международного кадетского объединения,
существующего и поныне.
О трудностях студенческой жизни в Югославии в предвоенные годы рассказывала
в письмах Людмила Васильевна Бодиско, младшая дочь Василия Дмитриевича,
жившая у дочери в США: «Жить вначале было негде, одно время группой ночевали
на кладбище, в склепе. Вставали рано, устроились разносить по домам молоко,
к восьми часам были уже в университете. Жить стало легче, когда с помощью
короля открыли общежитие для неимущих студентов. Когда приходили деньги
от близких, устраивали праздник: ужин с хлебом, чаем и сахаром…» Это рассказ
о среднем из пяти внуков адмирала Н.И. Казнакова, её будущем муже .
В 1935 г. Владимир Васильевич поступил на агрономический факультет
Белградского университета. В 1939 г. он женился на студентке философского
факультета университета балерине Наталии Владимировне Ставрович*.
С началом Второй мировой войны бедствия русских усугубились еще и тем,
что партизаны Тито считали их своими врагами: ведь они были врагами Советов!
Борьбу с фашизмом они начали с того, что стали убивать русских специалистов
и священников, а затем, особенно в провинции, вырезать целые семьи. Многих
это толкнуло на сотрудничество с немцами: в 1941 г. Владимир Васильевич
был зачислен ветеринаром в Русский корпус. Капитуляцию он встретил в американской
зоне оккупации.
В лагере для перемещенных лиц у него произошла встреча с двоюродным
братом Дмитрием, сыном расстрелянного в России Алексея Дмитриевича Бодиско.
Он прошел через ад плена, концлагеря, службу в РОА. Возвращение в Россию
для него было закрыто. Дмитрий женился на немке и вместе с ней уехал в
Австралию.
Коммунистические порядки, насаждавшиеся в послевоенной Югославии, заставили
Владимира Васильевича переехать в Южную Америку, куда давали визы беспрепятственно.
Пришлось снова начинать с нуля, учить испанский. В.В. Бодиско приняли
на работу в агрономическую школу, и он писал лекции по-сербски, потом переводил
на испанский, заучивал наизусть. Его энергия, знания и усердие были замечены,
ему предложили работу в научном институте по селекции породы коров, способных
давать молоко в условиях тропиков. Несколько лет он изучал местную креольскую
породу, работал с привозными коровами швицкой породы, затем скрестил индийскую
корову «зебу» с голландскими быками «хольштейнами». Многолетняя работа
завершилась успехом: выведенная новая порода «Яракаль» унаследовала голландские
надои и выносливость индийских «зебу». Сейчас коровы этой породы распространены
по всей Латинской Америке. В 1965 г. Владимир Васильевич защитил диссертацию
в Белграде. Он автор двух книг и более 100 статей на испанском, английском,
сербском и русском языках, стал почётным профессором нескольких университетов
мира. Наряду с работой по специальности, Владимир Васильевич работал секретарем
правления «Объединения кадет» в Венесуэле. Он – автор и редактор «Бюллетеня»
– журнала кадетского объединения в Венесуэле, г. Каракас.
Во всех начинаниях его верной союзницей была его заботливая и любящая
супруга Наталия Владимировна, встречу с которой он считал самым счастливым
событием жизни.
С признанием заслуг пришла обеспеченность. Супруги Бодиско начали путешествовать,
более десяти раз приезжали в Россию. Первые поездки были строго регламентированы:
как интуристы, они получали такси и переводчицу, возможности перемещения
были строго ограничены. Начавшаяся в СССР перестройка позволила и им свободно
путешествовать по России, найти своих родственников: Татьяну Сергеевну
Юдинову в Москве (женская линия от Владимира Михайловича, погибшего на
Онеге), Данилевских в Царском Селе. «Мы побывали почти во всех лучших театрах
мира. Слушали и видели всех знаменитостей… Мы обходили все театры Москвы,
Питера, Одессы. А сколько городов, знаменитых и маленьких, мы объездили!
Плавали по Дунаю, Рейну, Волге, озерам. В Майами, Париже и Нью-Йорке у
нас были любимые магазины – покупать платья было священнодействием. Знаменитый
научный работник был светским и общественным человеком. Никто с ним не
скучал», – вспоминает Наталия Владимировна. В последние свои приезды в
Россию Владимир Васильевич посещал возрождаемые кадетские корпуса, рассказывал
юношам о значении военных училищ в жизни кадетов-эмигрантов, успел пригласить
и принять в Венесуэле трех петербургских суворовцев.
Время неумолимо. 12 апреля 1998 года на 87-м году жизни скончался правнук
декабриста Бодиско-Венесуэльский, в октябре 2000-го года ушла из жизни
его сестра, Людмила Васильевна.
А. Кравцов
Современные потомки декабриста Бодиско
Перед моей поездкой во Францию в октябре 2000 г. Наталья Алексеевна Цветкова
попросила меня связаться там с Николаем Александровичем Соколовским, правнуком
декабриста Михаила Андреевича Бодиско. Анна Михайловна, дочь декабриста,
была замужем за адмиралом Николаем Матвеевичем Яковлевым, а их дочь Анна
вышла замуж за драгунского офицера Александра Соколовского.
У меня два номера его телефона: один в Париже, другой в Каннах, на
южном побережье. Вскоре выясняю, что живет он в Каннах, но вскоре приедет
в Париж. Договариваюсь о встрече. Его квартира в центре Парижа, рядом с
Сорбонной и Люксембургским садом. Симпатичный старый дом. Маленький дворик,
дверь на лестницу и через полтора этажа – маленькая табличка с фамилией
«Sokolowsky». Дверь открывает невысокий, лысый, очень доброжелательный
человек лет семидесяти. Жена, симпатичная и улыбчивая, намного моложе.
Немножко понимает по-русски. На вопрос об имени жены – ответ: «Ренэ, что
значит вновь рожденная». Маленькая квартирка, прихожая, комната с окнами
в потолке на крышу, кухня. На стенах небольшие гравюры, виды Петербурга
(приятно это увидеть во Франции). Фотография деда, адмирала Яковлева.
Родители Н.А. Соколовского уехали из России в 1920 г. на французском
торговом пароходе в Турцию, затем перебрались в Югославию, в г. Птуй. Николай
Александрович там и родился в 1922 г. Вскоре они переехали во Францию.
Благодаря знакомству с адмиралом Ляказом они смогли дать сыну морское образование
на льготных условиях, т. е. за малую плату. Учился он во время войны в
Марселе. В последний год учения ему грозила высылка на работы в Германию.
Пришлось скрываться от немцев у партизан в горах. В 1949 г. Николай Александрович
решил не сдавать экзамен на капитана и стал лоцманом. Три года проводил
суда в Сайгоне (когда французы воевали в Индокитае), потом 7 лет в Алжире,
тоже во время войны (жена говорит «всю войну!»). Затем много лет был лоцманом
в Марселе.
«Я француз, – говорит он, – русского языка не знал, пока не заинтересовался
своими предками, в частности, дедом-адмиралом. Стал общаться со своим троюродным
братом Николаем Мусиным, внуком Марии Михайловны Бодиско и Николая Ивановича
Левицкого, который много знал о своих предках».
Выучил русский, составил родословное дерево, связался с представителями
американской ветви рода Бодиско: Александр Константинович Бодиско (*1931)
живет во Флориде, США. Побывал Соколовский в России, был в Орле и Туле,
где жили Бодиско. На прощанье подарил мне копию родословной, составленную,
по его словам, отцом Александра Константиновича в 1936–1937 гг. , которая
содержит сведения о 344-х Бодиско. Во Франции у Анны Михайловны Бодиско-Яковлевой
уже 33 потомка!
В мое «задание» входило также выяснение судьбы Александра Константиновича
Бодиско (*1869), а также Дмитрия, сына репрессированного Алексея Дмитриевича
Бодиско. Кроме того, хотелось бы узнать побольше о современных северо-американских
Бодиско, о которых вообще мало что известно.
Судьба Александра Константиновича прояснилась благодаря Н.А. Соколовскому:
он – отец составителя родословной, подаренной мне Соколовским, и дед Александра
Константиновича Бодиско. Родился в Вашингтоне, в 1883 г. поступил в Пажеский
корпус, после выпуска – офицер Кавалергардского полка. В 1894 г. был назначен
в Департамент торговли, в 1899 переведен во 2-й Департамент Министерства
иностранных дел. С 1907 г. – камергер, с 1914 г. – статский советник. Был
членом Петроградской городской управы (как таковой он упомянут на мемориальной
доске на мосту им. Петра Великого в С.-Петербурге), членом совета директоров
Березовского и Южноалтайского золотопромышленных обществ. После революции
1917 г. остался в Сибири, затем эмигрировал в США. С 1923 г. был избран
председателем Союза пажей в Нью-Йорке, в 1934–1935 гг. – членом совета
Союз русских дворян в Америке. Первым браком был женат на Александре Евгеньевне
Ламанской (*1874), у них было два сына, Евгений (1896–1927) и Константин
(*1901). После развода женился в 1921 г. на Любови Ивановне Ивановой .
Поиски Дмитрия Алексеевича решил начать в Интернете, на слово «Бодиско».
«Вывалилось около 90 сайтов, в том числе знаменитый венесуэльский Владимир
Васильевич Бодиско; само собой, русский посол в США, XIX век; голландские,
американские Бодиско и Бодиско-Массинк, а вот мелькнули и австралийские:
Лавиния Бодиско, студентка университета в Куинсленде, и Пол Бодиско, да
ещё с электронным адресом! Тут же посылаю Полу письмо-запрос, которое вскоре
возвращается по причине недействительности адреса: сайт в Интернете датирован
1997 г., адрес, видимо, сменился. Однако на другой странице вижу опять
Пола Бодиско: он член сената университета Маккуэри в Сиднее, избранный
студентами. Электронного адреса, однако, нет. «Брожу» по университетским
страницам, и вижу «доктора Джудит Дикинсон», декана, ответственного за
работу со студентами. Адрес, номер корпуса, комнаты, e-mail, телефоны,
факсы… Вот кто мне поможет: все-таки не простой студент, а член сената!
Д-р Дикинсон дня через четыре сообщает мне, что передала мое письмо мистеру
Полу Бодиско.
Через день-другой получаю от него письмо. Сообщает, что у него, кроме
отца, есть дядя Алексис в Куинсленде (видимо, отец Лавинии, которую я уже
«видел»), и дед, который сейчас очень подавлен смертью бабушки в позапрошлом
месяце. По поводу наших поисков Дмитрия Алексеевича Пол пишет, что это
вполне может быть дед, который действительно попал в плен во время войны,
в Германии женился на немке и после войны уехал в Австралию. Бабушка Мэри
как раз недавно умерла, а дед зовется Джозеф. А вовсе не Дмитрий! Обещает
показать мое письмо деду . Звоню Наталье Алексеевне Цветковой, рассказываю.
«Да, – говорит она, – в надежде освободиться от немцев Дмитрий поступил
во власовскую армию, потом решил затеряться и сменил имя на… Джозеф». Ей
всё это сообщили венесуэльские Бодиско, с которыми она переписывается.
Мое письмо Пол, видимо, показал-таки деду, потому что связь, так легко
установленная, оборвалась. Полвека страха за семью… Уже из Петербурга сообщил
по электронной почте адрес Дмитрия/Джозефа Наталии Владимировне Бодиско,
она обещала написать ему.
А на американских страницах «паутины» увидел: «Ричард Бодиско, торговля
недвижимостью», и на home-page, среди рекламы этой конторы, вижу: «Мы занимались
недвижимостью ещё до прибытия в Сан-Франциско: в 1867 году мой двоюродный
дед, русский посол в США, подписал соглашение о продаже Аляски»! Есть,
разумеется, и электронный адрес . Пишу ему, он отзывается моментально,
сообщает о своем деде Михаиле Андреевиче Бодиско 2-м, внуке декабриста,
тепло вспоминает бабушку Полину (Полина Владимировна Кашкина, дочь штабс-капитана
конной артиллерии ), отца Андрея.
Андрей Михайлович Бодиско родился 13 января 1912 г. во Владивостоке.
Окончил школу в Сан-Франциско, затем колледж там же. Поступил на юридический
факультет Калифорнийского университета. В 1931–1933 гг. служил в армии
США, занимал призовые места в плавании, стрельбе и легкой атлетике. В 1936
г. женился на американской гражданке Хелен-Дороти Джоунс. Ричард сообщает,
что отец стал известным адвокатом и умер в 1963 г., оставив сыновей Ричарда
и Майкла.
Брат Ричарда Майкл (1941–1996) имел четверых детей: Эндрю, Алекса,
Маделин и Эллен. У самого Ричарда (*1944) – сын Ричард Бретт (*1971) и
дочь Одри Энн (*1976) .
Американец Ричард Бодиско помнит, что он потомок декабриста: по его
словам, революционность наследственна: он был первым в Калифорнии и Сан-Франциско,
кто предложил ввести ограничение на срок службы законодателей штата (в
отличие от президента и сенаторов, этот срок конституцией США не ограничивается,
что, в принципе, увеличивает возможность коррупции). Его голос был услышан,
и последние 30 лет его часто привлекает правительство для разработки законодательных
инициатив.
А. Акиньшин
Вицинские из Воронежа
Главы семей, получивших дворянское достоинство на военной либо гражданской
службе или по награждению орденом и внесенные таким образом в первую, вторую
или третью части родословной книги благородного сословия, происходили из
самых разных слоев общества: купцов, мещан, мелких канцелярских чиновников,
духовенства, солдатских детей. Род воронежских Вицинских, о котором идет
речь, имел священнические корни.
В последней четверти XVIII в. в селе Верхний Мамон Павловского уезда
священником в деревянной Казанской церкви (построена в 1771 г.) служил
Григорий Вицинский. Еще один Вицинский (очевидно, его брат), Павел, после
окончания Киевской духовной академии в 1779–1784 гг. преподавал философию
в Воронежской духовной семинарии. Его учеником в синтаксическом классе
был Евфимий Болховитинов (1767–1837), известный в будущем церковный деятель,
историк и археограф, основоположник воронежского краеведения. Весной 1784
г. Павел Вицинский, принявший в монашестве имя Палладия, умер . А через
год в семинарии появился ученик Вицинский-младший, сын верхнемамонского
священника Григория, Михаил.
Михаил Григорьевич родился в 1774 или 1775 г. в Верхнем Мамоне (ныне
это районный центр Воронежской области), в семинарии он провел двенадцать
лет. Теперь ему уже было не миновать обучаться у семинарского префекта,
павловского протоиерея Евфимия Алексеевича Болховитинова. Одолев все классы
бурсы, вплоть до высшего философского, Михаил Вицинский не стал принимать
духовного сана. В 1797 г. он показан выбывшим в «медицинское ведомство»
. Однако в это десятилетие нужда в учителях была гораздо большей, чем в
священнослужителях и лекарях, а потому, пройдя своего рода «педагогические
курсы» при губернском Главном народном училище, в июле 1799 г. он был определен
в Малое народное училище, открытое в уездном Павловске. С именем Вицинского
связано становление и развитие этого учебного заведения в городе на Дону.
Он был единственным преподавателем в училище, имевшем статус начальной
школы, и обучал питомцев азам всех наук, которые сам знал.
За время службы М.Г. Вицинского в Павловском народном училище сменилось
несколько смотрителей (заведующих), которыми назначались городские плац-майоры
или городничие. Одни хвалили молодого учителя и представляли к чинам и
наградам, другие притесняли его, лишая положенных казенных дров и свечей,
а иногда и задерживая жалованье. В разбирательство конфликтных ситуаций
втягивались директор народных училищ губернии Г.А. Петров и сам гражданский
губернатор тайный советник А.Б. Сонцов. Михаил Григорьевич не раз собирался
покинуть Павловск, то, намереваясь поступить в число казеннокоштных студентов
Харьковского университета (уже и замену ему находили), то, прося о переводе
смотрителем училища в уездный Богучар. Приобретя на службе расстройство
нервной системы (дрожание головы и рук), он многократно лечился на Липецких
минеральных водах, а к осени вновь возвращался в Павловск .
Летом 1812 г. М.Г. Вицинский, наконец, расстался окончательно с училищем
и ушел в отставку, имея чин губернского секретаря. Надо полагать, такое
решение было вызвано его женитьбой на дочери павловского помещика, подпоручика
Григория Яковлевича Зацепина, Наталье . Сами Зацепины были не очень богаты,
хотя мать невесты, Александра Михайловна, происходила из рода крупных землевладельцев
Бабаниных, и в приданое ей дали лишь несколько крестьянских душ в селах
Гвазде Павловского уезда и Масловке Бобровского уезда. Наталья Григорьевна
Вицинская по отцу была внесена в шестую часть дворянской родословной книги
(она и числилась хозяйкой крепостных), её же супруг получил заветное дворянство
через двадцать лет.
Родственные связи позволили М.Г. Вицинскому получить должность на государственной
службе и обосноваться в уездном Боброве. Здесь родились тринадцать его
детей, кроме старшей дочери, Александры, которая появилась на свет в 1813
г. в селе Клеповке Павловского уезда, в имении Зацепиных. Сыновей и дочерей
у Михаила Григорьевича и Натальи Григорьевны было поровну, по семь человек,
и я укажу лишь тех, кто продолжил династию Вицинских, тем более, что о
дальнейшей судьбе почти ни одной из дочерей нет известий. Старшим был Николай
(р. 5 марта 1816 г.), за ним шли Павел (р. 20 апреля 1817 г.), Алексей
(р. 1 марта 1819 г.), Ипполит (р. 22 января 1822 г.), Измаил (р. 10 июня
1823 г.), Валериан (р. 18 февраля 1830 г.) и Владимир (р. 17 мая 1831 г.)
. Восприемниками при крещении Павла были коллежский секретарь Алексей Шарапов
и титулярного советника Ивана Малчевского дочь Александра.
В конце 1820-х гг. Михаил Вицинский занимал должность уездного казначея
в Боброве. 17 апреля 1831 г. он был награжден орденом св. Анны 3 степени,
дававшим право на потомственное дворянство, чем и не преминул воспользоваться,
сразу же подав соответствующее прошение в Воронежское дворянское депутатское
собрание. Определением Сената 27 октября 1831 г. Вицинские были внесены
в первую часть дворянской родословной книги. В апреле 1832 г. М.Г. Вицинский
был произведен в коллежские асессоры, этот чин тоже давал право на дворянство.
Уездным казначеем он показан еще в середине 1830-х гг., но как долго продолжал
службу – неизвестно; последнее упоминание о нём, отставном чиновнике, владельце
деревянного дома в Боброве, относится к 1853 г.
В 1830–1840-е гг. уездным стряпчим в Боброве служил Николай Иванович
Афанасьев, отец известного фольклориста и собирателя русских народных сказок
Александра Николаевича Афанасьева (1826–1871). Безусловно, семьи Вицинских
и Афанасьевых были хорошо знакомы между собою, тем более, что многие сыновья
казначея, как и старший сын стряпчего, учились в губернской гимназии. В
1840 г. гимназию окончил Измаил Вицинский. На счёт местного дворянства
он намеревался поступить в Строительное училище, но не выдержал положенных
экзаменов и в следующем году поступил на службу . В 1851–1859 гг. И.М.
Вицинский – квартальный надзиратель Московской полицейской части в Воронеже,
с 1861 г. – чиновник губернского правления. В 1868 г. он возвращается в
родной Бобров и становится уездным стряпчим, с 1870 г. – заседатель уездной
дворянской опеки, коллежский асессор. Измаил Михайлович жил в доставшемся
от родителей доме, своей семьи не имел. Последний раз в документах он упоминается
в начале 1890-х гг. . Ипполит Вицинский был поручиком корпуса лесничих,
в 1850–1853 гг. он печатался на страницах «Воронежских губернских ведомостей»
. В 1870 г. вместе с супругой Анной Андреевной жил в Туле .
Алексей, Валериан и Владимир вообще не оставили следов в позднейших
архивах. Старшие же сыновья начинали свое образование, по примеру отца,
в Воронежской духовной семинарии. Николай Вицинский в 1833 г. выбыл из
среднего отделения семинарии и поступил на медицинский факультет Московского
университета . В 1838 г. он окончил Медико-хирургическую академию и стал
лекарем, дальнейшая судьба его неизвестна. Но внук кого-то из многочисленных
братьев, Иосиф Вицинский, работал до войны в Воронеже врачом-рентгенологом,
врачом была и его дочь Галина. К сожалению, сейчас носителей этой фамилии
в нашем городе не осталось .
Павел Михайлович Вицинский (1817–1884) в 1835 г. выбыл из философского
класса семинарии на медицинский факультет Харьковского университета и окончил
его в 1840 г. Его однокашниками по семинарии были такие известные,
хотя и весьма разные люди, как издатель и журналист Виктор Ипатьевич Аскоченский
(1813–1879) и соратник Н.И. Пирогова, главный военно-медицинский инспектор
русской армии, тайный советник Орест Иванович Рудинский (1816–1889). П.М.
Вицинский служил уездным врачом, нёс военную службу, в середине 1850-х
гг. состоял врачом Воронежской губернской палаты государственных имуществ,
имел чин коллежского асессора. Собственного угла в Воронеже Вицинский не
приобрёл, проживал в Тулиновском переулке в доме своего коллеги И.А. Малышева.
В начале 1850-х гг. П.М. Вицинский был избран членом-корреспондентом Губернского
статистического комитета.
Помимо служебных обязанностей, требовавших от него поездок по многочисленным
селениям государственных крестьян, Павел Михайлович имел и частную практику.
Среди его воронежских пациентов был поэт Иван Саввич Никитин (1824–1861),
содержавший неподалеку, на Третьей Дворянской, постоялый двор, а затем
владевший книжной лавкой на Большой Дворянской. Постепенно отношения врача
и больного переросли в дружеские. Об их достаточно тесном общении в Воронеже
на протяжении ряда лет свидетельствует письмо И.С. Никитина от 3 февраля
1861 г., адресованное Вицинскому в Кострому, куда Павел Михайлович незадолго
перед этим переехал . Сообщая о городских литературных новостях, передавая
привет от общего приятеля, литератора и общественного деятеля Михаила Федоровича
Де-Пуле (1822–1885), И.С. Никитин интересовался здоровьем сестры Павла
Михайловича, Софьи, и просил передать ей с ближайшей почтой поклон. Никитинское
письмо было обнаружено и опубликовано в самом начале ХХ в., однако пристального
внимания биографов поэта адресат не вызвал. П.М. Вицинский умер в г. Буе
Костромской губернии .
Его потомки оказались вдали от отчего края. Старший сын, Владимир (1868–1955),
унаследовал профессию отца. Военный врач В.П. Вицинский зарекомендовал
себя как опытный офтальмолог. В 1900 г. он участвовал во Всемирном конгрессе
естествоиспытателей в Париже, где познакомился с И.И. Мечниковым . С 1912
г. он служил врачом Нижегородского графа Аракчеева кадетского корпуса.
После революции Вицинский сполна хлебнул лиха: обыски, аресты, угрозы расстрела
самому и его близким. Работая в лазарете, сам заразился сыпным тифом и
чудом избежал смерти. В 1920-е гг. Владимир Павлович стал одним из организаторов
медицинского факультета Нижегородского университета и занял должность старшего
преподавателя кафедры глазных болезней. До конца своих дней вёл приём в
поликлинике.
Дворянское прошлое семьи не было забыто. Когда в 1990-е гг. возрождалось
Нижегородское губернское дворянское собрание, внук старого врача – Г.В.
Вицинский – стал его предводителем. Под его редакцией вышли два выпуска
«Дворянского альманаха» (1996, 1997). Воронежские Вицинские живут теперь
в Нижнем Новгороде.
Кстати, с воронежской семинарией связаны еще двое Вицинских. Первый
– Марк Алексеевич Вицинский (1807–19.11.1987), сын дьячка церкви Рождества
Богородицы в уездном Богучаре, вероятно, приходившийся дальним родственником
отцу Григорию. Семинарию Марк покинул в 1829 г., служил священником, затем
окончил Киевскую духовную академию и принял монашество с именем Митрофана.
Впоследствии он занимал видное место в церковной иерархии: епископ Екатеринбургский,
епископ Оренбургский, архиепископ Донской . Второй – сын священника с.
Донецкого Богучарского уезда, выпускник Воронежской духовной семинарии
1853 г. Яков Васильевич Вицинский (1829–22.01.1884) .
А. Фомкин
Священнический род Орловых
Орловы – династия священнослужителей Воронежской епархии, начало которой
восходит к XVIII веку. Потомком одного из них, впрочем, не состоящим в
числе служителей Христова алтаря, является и автор данной статьи. Отправной
точкой моих генеалогических исследований стало семейное предание, записанное
прадедом, А.М. Орловым, в 1950-х годах, которое, по возможности, было проверено
по архивным документам и материалам периодических изданий. Большую помощь
в этом оказал воронежский исследователь А.Н. Акиньшин, предоставивший ценные
сведения по данной теме.
Согласно семейной легенде, основателем священнической династии Орловых
является Юхим (Ефим) Орёл, родившийся в 20-х годах XVIII века на Волыни.
Выпускник Киевской духовной академии, он некоторое время служил писарем
Переяславского куреня войска Запорожского. После ликвидации Запорожской
Сечи в 1775 г. он перешел на Слободскую Украину и поселился в местечке
Уразова Слобода, расположенном на левой стороне реки Оскол и принадлежавшем
роду князей Голицыных.
Первый историограф Воронежского края митрополит Евгений (Болховитинов)
в своем труде «Историческое, географическое и экономическое описание Воронежской
губернии», вышедшем в 1800 г. писал, что «Уразова помещичья слобода, населена
черкесами, великороссами и малороссами, от уездного города Валуек в 15
верстах. В ней господской конный завод и ярмарок в год бывает 6, на оныя,
кроме прочих товаров, много выгоняют для продажи рогатого скота» . В настоящее
время это город Уразов Белгородской области.
По преданию, Юхим Орёл принес на своей груди антиминс с церковного
престола и, приняв духовный сан, стал настоятелем церкви Уразовой Слободы.
В её ограде он и был похоронен в первой половине 90-х гг. ХVIII в. Сказать
что-либо определенное о церкви, в которой служил Юхим Орёл, затруднительно.
Известно лишь, что его потомки служили в церкви во имя иконы Божией Матери
Знамение, построенной помещиком кн. Александром Николаевичем Голицыным
в 1806 г. В слободе её именовали «базарной», вероятно, она находилась недалеко
от рынка. В 1877 г. она была перестроена, в приделах были устроены ещё
два престола: во имя перенесения мощей св. Александра Невского и трёх святителей
. Возможно, что этот каменный храм имел деревянного предшественника.
Сын Юхима Орла – Алексей Орёл, родившийся в 70-х гг. XVIII в., также
получил богословское образование, наследовал отцовское место и священствовал
до конца 30-х гг. ХIХ в.
У алтаря Знаменской церкви его сменил один из сыновей – Алексей, фигурирующий
в документах уже под фамилией Орлов. Он родился в 1804 г., получил образование
в Киевской духовной академии и дослужился до сана протоиерея. Он был женат
на Елизавете Алексеевне Штурба, происходившей из запорожских казаков, осевших
после разгона Сечи в слободе Алексеевке Харьковской губернии. Как указывается
в семейном предании, Елизавету Алексеевну, вышедшую замуж 13-летней девушкой,
пришлось с большими трудностями выкупать от помещиков Шереметевых (которым,
вероятно, принадлежала Алексеевка), ибо своих крепостных они не продавали.
Известно, что фамилия Штурба и сейчас представлена в городе Алексеевка
Белгородской области.
Приход, который занимал Алексей Алексеевич, в материальном отношении
считался одним из наиболее благополучных в Воронежской епархии, ибо давал
до 1750 рублей годового дохода. Поэтому в отличие от «тогдашнего духовенства,
забитого светской и духовной властью, Алексей Алексеевич жил открыто и
свободно» . В среде окрестного духовенства он слыл богачом. И не потому,
что был очень состоятелен. Он никогда не жаловался на скудость средств,
любил принимать у себя людей и угощать, но сам в гости хаживал редко.
У Алексея Алексеевича и Елизаветы Алексеевны было двенадцать детей,
некоторые из которых умерли в юношеском возрасте. Первоначальное воспитание
и образование дети получали дома. Хозяйство в доме А.А. Орлова держалось
на супруге и трёх прислужниках – работнике, работнице и няньке . Нянька
смотрела за детьми и исполняла всё, что приказывала мать. Когда ребёнок
капризничал, мать кричала няньке: «Дашка (или Варька), возьми Павлушу (или
Ваню) и забавь его!» Нянька спрашивала, чего хочет ребёнок, и предлагала
ему поесть. Если он отказывался от еды, то забавляла его, как умела. Если
ребёнок продолжал капризничать или кричать, то нянька получала приказание
«занести» ребёнка, т. е. унести его на кухню, во двор или на улицу. С трёх
лет для ребёнка начинался новый период воспитания. Мальчику одевали особые
«штанишки с прорешкой». Он выходил из-под опеки матери и делался более
самостоятельным. С шести лет, обыкновенно осенью, «с Семёна», а еще лучше
– «с Наума» (по народной пословице: «пророк Наум наставляет на ум») начиналось
домашнее обучение. Образованием детей заведовала сама Елизавета Алексеевна
– женщина очень добрая, внимательная и гуманная. У нее всегда была своя
домашняя школка, где кроме собственных обучались девочки и мальчики зажиточных
местных торговцев. Детей сажали за азбуку и при том непременно за гражданскую,
ибо церковной азбуки Елизавета Алексеевна не любила. Обучение велось по
буквослагательному методу. Отец в обучение детей не вмешивался. Лишь позже,
когда они овладевали чтением и письмом, он брал их с собой в казённую «народную»
школу слободы, где преподавал до 1854 г. Здесь изучались все предметы,
кроме грамматики. Ею и древними языками Алексей Алексеевич занимался с
детьми сам. В 1850-х гг. Алексей Алексеевич Орлов был назначен благочинным
в Валуйском уезде и получил под надзор 14 церквей . Умер он в 1868 г.
Но еще за восемь лет до его смерти приход Знаменской церкви перешёл
к выходцу из протоиерейской семьи села Троицкого Харьковской губернии –
Павлу Владимировичу Гравировскому, до этого служившему преподавателем в
воронежском и бирюченском духовных училищах. За него вышла дочь Алексея
Алексеевича Орлова – Александра, родившаяся в 1843 г.
В клировых ведомостях Валуйского уезда за 1911 г. среди заштатного
духовенства Знаменской церкви показана Александра Алексеевна Гривировская,
68 лет, вдова протоиерея Павла Владимировича Гравировского, который прослужил
40 лет священником и был уволен по болезни в сентябре 1899 г. О. Павел
умер 6 сентября 1901 г. Их дети: Василий 44 лет (р. 1867), инспектор врачебной
управы в Воронеже, Александра, замужем за протоиереем Котовым, Николай
33 лет (р. 1878), хирург Военно-медицинской академии в Петербурге .
С 1860 г. (т. е. с назначения Павла Гравировского) прервалось
священнослужение рода Орловых в Уразовой Слободе. Оно продолжилось в других
местах. Сыновья Алексея Алексеевича: Пётр, Ксенофонт и Александр – окончили
духовные учебные заведения. К сожалению, дальнейшая судьба их неизвестна
.
Ещё один сын Алексея Алексеевича – Павел Алексеевич Орлов, родившийся
в 1831 г., окончил Воронежскую духовную семинарию. Как указано в аттестате,
«по еврейскому – хорошо, медицине и языкам латинскому, греческому, французскому
– очень хорошо, по остальным предметам равно и по способностям, прилежанию,
успехам и поведению – весьма хорошо» В 1858 г. он стал выпускником
Киевской духовной академии со степенью кандидата богословия. После этого
служил преподавателем словесности и экономом в Пермской духовной семинарии.
В 1860 г. переведён в Орловскую духовную семинарию учителем гражданской
истории, затем – в Воронежскую, преподавателем словесности. В семинарии
проявил себя хорошим знатоком своего предмета и опытным наставником. Состоя
на епархиальной службе в Воронеже, как сказано в некрологе, «выделялся
из ряда городского духовенства, почему близко стоял к епархиальному управлению»
. Служил священником домовой Богословской церкви Воронежской семинарии
Троицкого кафедрального собора, ключарем которого и скончался. Обстоятельства
его смерти так описываются в некрологе: «Человек уже преклонных лет, давно
страдал слабой деятельностью сердца. Приглашённый накануне смерти для совершения
требы на городскую окраину, он вынужден был пешком спуститься под крутую
гору, что и повлияло пагубно на сердце. На другой день, утром 14 декабря
1900 г. он скончался. Лица, близко знавшие покойного, вспоминают о нём,
как о сердечном и простом человеке, чуждом гордости и самомнения» . Павел
Алексеевич был женат на дочери задонского протоиерея Владимира Попова Елизавете
и имел сына Александра. В делах Воронежской духовной консистории за 1894
г. Павел Алексеевич назван вдовцом .
Его брат Алексей избрал юридическую карьеру. Окончив Демидовский
лицей в Ярославле, служил по судебному ведомству, сначала в Новочеркасске,
а затем перешёл в Курский окружной суд, где закончил службу в должности
председателя. После Октябрьской революции работал в г. Фатеж Курской губернии,
где и умер в 20-х гг. ХХ в. В сохранившихся письмах его матери сквозит
её тревога по поводу членства Алексея в коммунистической партии: «Алексей
все толкует о какой-то коммуне» . Алексей Орлов – автор статьи о стоянке
каменного века на реке Оскол близ села Шалаева Валуйского уезда .
Его брат, Василий Алексеевич Орлов, родился около 1820–1824 гг. Обучался
в Воронежской духовной семинарии и Киевской духовной академии, которую
окончил в 1847 г. и тогда же был определен в Воронежскую духовную семинарию
преподавателем математики . Кроме этого он безвозмездно там же преподавал
латинский и немецкий языки, сельское хозяйство, церковное красноречие,
обличительное богословие, гражданскую и естественную истории. Как сказано
в некрологе, «все эти обязанности он исполнял со свойственной ему аккуратностью,
о чем свидетельствуют полученные им благодарности ближайшего и академического
начальств» . Студент Воронежской семинарии Александр Бунин в «Автобиографических
записках» отмечал, что «преподавал математику человек опытный и знающий
В.А. Орлов» .
В 1856 г. Василий Алексеевич был определен смотрителем Новочеркасского
духовного училища. С этого времени в продолжение 27 лет он уже не расставался
с Донским краем, «а интересы и благополучие его духовенства он всегда считал
своими собственными интересами» . В 1865 г. он был назначен секретарём
местной духовной консистории, а спустя четыре года – инспектором вновь
открытой Донской семинарии. При его участии как активнейшего члена строительного
комитета разрабатывался её проект, возводились новые здания. В своих трудах
В.А. Орлов оправдал клятву, данную им при начале службы: работать не щадя
себя и своей жизни. Благо семинарии он считал выше своего собственного.
Так, при начале построек ему как инспектору разрешено было получить из
местных средств квартирные деньги, но он отказался от них и употребил их
на покупку дополнительного участка земли. Со своей семьёй он поместился
в неудобной квартире – тёмной, тесной, пыльной из-за близости производящихся
построек. Скончался Василий Алексеевич в чине статского советника 2 марта
1885 г. в Воронеже. Похоронен на Чугуновском кладбище, могила не сохранилась
. Как отмечается в некрологе, «личность Василия Алексеевича для Донского
края как общественного деятеля незабвенна. Его житейская опытность, широкое
образование, готовность всегда трудиться не только за себя, но и за других,
лишь бы только была возможность к тому, при полном христианском смирении,
его не формальное, а тёплое отношение к своему делу, гуманное, отеческое
действование на учеников, широкая христианская вера и преданность православной
церкви служили лучшим воспитательным средством для его питомцев» .
Его брат, Иван Алексеевич Орлов, родился в 1836 г. Окончив Бирюченское
духовное училище и Воронежскую духовную семинарию, он поступил на место
своего отца учителем в народную школу Уразовой Слободы. Постоянно сопровождая
отца при его разъездах по благочинию, Иван близко познакомился с бытом
сельского духовенства. Вероятно, этот факт стал одной из причин, побудивших
его отказаться от заманчивого предложения местного архиерея. Преосвященный
Иосиф, просматривая однажды формулярные списки благочинных, обратил внимание
на то, что сын Орлова уже пять лет учительствует в сельской школе и не
просит священнического места. В виду заслуг отца владыка прислал Ивану
назначение в один бедный приход священником и билет на женитьбу «со взятием
девицы духовного звания». Иван Алексеевич очень огорчился этим предложением.
Несмотря на уговоры родителей, он поехал к архиерею и сказал: «Лучше буду
хорошим приказчиком, чем плохим попом». И, вместо принятия сана, сдал экзамен
на звание действительного студента. Пытаясь найти свое место в жизни, он
сначала съездил в Новочеркасск, к дяде-священнику (брату отца), затем в
Ростов-на-Дону, к родственникам матери. Но по душе ему пришлась карьера
чиновника, которую он начал с канцелярии Воронежского губернатора, где
дослужился до правителя канцелярии и старшего наблюдателя за торговлей
и промыслами. В 1871 г. по предложению егермейстера императорского двора
кн. Трубецкого и кн. Дондукова-Корсакова перевелся в Петербург и был назначен
помощником делопроизводителя в департаменте общих дел МВД. В 1875 г. в
особой комиссии расследовал дело о злоупотреблениях при строительстве шоссейных
дорог в Царстве Польском и подал обширную записку, которая была удостоена
одобрения министра путей сообщения, а сам Иван Алексеевич был пожалован
орденом св. Станислава II степени. В 1878 г. по ходатайству киевского губернатора
перешел на службу в Волынскую губернию, где занимал ряд должностей, в том
числе назначался предводителем дворянства. Здесь же он активно работал
в комиссии по еврейскому вопросу и составил по этому поводу обширную записку.
С 1 мая 1893 г. и до конца жизни И.А. Орлов служил по Министерству финансов
и был управляющим казённой палатой сначала Плоцкой (до 6 марта 1898 г.),
а затем Келецкой губерний в Польше. Иван Алексеевич пользовался столь большой
любовью и уважением сослуживцев и начальства, что после его кончины, последовавшей
9 февраля 1899 года, была издана памятная брошюра, посвященная его деятельности.
Её автор, Г. Бородулин, отмечает, что, состоя в должностях по финансовому
ведомству, Иван Алексеевич подготовил много деятельных чиновников из бывших
воспитанников семинарии. Умер И.А. Орлов в городе Кельцы, погребен в Шумске
Волынской губернии . Имел трёх сыновей и дочь, судьбы которых неизвестны.
Иван Алексеевич – автор множества статей в периодических изданиях:
в журналах «Сельское хозяйство», «Ребус», в газетах «Новое время», «Волынь»
и «Свет», а так же нескольких записок («Записка о государственных окладных
налогах в губерниях Царства Польского», «Хозяйственное положение и платёжные
средства крестьян губерний Царства Польского», «Записка по еврейскому вопросу»,
«Записка по чешскому вопросу») .
Занимался он также историческими исследованиями, например, о кладах
Волынской губернии, о прошлом Слободской Украины . В «Истории немецкой
колонизации Волыни» он поднял болезненный для православной церкви вопрос
об успешной проповеди немецких штундистов, менонитов – среди русских.
Брат его, Михаил Алексеевич Орлов, родился 4 ноября 1844 г.
Учился в Бирюченском духовном училище, откуда перешел в Воронежскую духовную
семинарию. В 1864 г. поступил в Киевскую духовную академию, учась в которой,
опубликовал несколько проповедей в «Воронежских епархиальных ведомостях»
. Ему принадлежит и небольшая генеалогическая работа: «Сличение родословия
Спасителя, помещенного у Евангелистов Матфея и Луки, с родословием книги
Паралипоменон и разночтений в них» . Не вдаваясь в подробности, отметим,
что, рассматривая вопрос о разночтениях евангелистов при перечислении предков
Христа-спасителя, М.А. Орлов приходит к выводу, что несогласия эти во многом
мнимые. По его мнению, евангелисты идут к единой цели – доказательству
царственности и мессианства Христа (его происхождения от Давида) немного
разными путями: Матфей достигает её, рассматривая царскую линию Соломона,
Лука – линию царевича Нафана.
После окончания академии М.А. Орлов поступил преподавателем русского
языка и словесности в Харьковскую духовную семинарию (1869), а осенью 1871
г. переехал в Петербург. Свою педагогическую карьеру в столице он начал
в III Александровском кадетском корпусе и в младших классах Пажеского корпуса.
С начала 80-х гг. Михаил Алексеевич – преподаватель русского языка в Военно-инженерной
академии. В первых числах июля 1886 г. Михаил Алексеевич женился на своей
бывшей ученице по Мариинской женской гимназии Елене Михайловне Нилус. Она
являлась родственницей известного одесского художника Петра Александровича
Нилуса. Семейство Нилусов, по преданию, имеет французские корни и укрылось
в России во время февральской революции 1848 г., приведшей к падению июльской
монархии .
С 1886 г. Михаил Алексеевич перешёл в гимназию при Императорском историко-филологическом
институте на должность наставника-руководителя и учителя русской словесности.
Параллельно он преподавал эти же дисциплины в Михайловской артиллерийской
академии. Скончался М.А Орлов в феврале 1918 г. и был погребён неподалеку
от церкви на Смоленском кладбище. Могила его сохранилась. Михаил Алексеевич
– автор ещё нескольких сочинений, заслуживающих упоминания. В 1871 г. он
выпустил первое издание своего курса русской литературы в двух частях,
учебник русской словесности, «Диктант проверочный и повторительный» и список
тем по русской литературе. Курс и учебник русской словесности были допущены
как учебные пособия для духовных семинарий. В 1880 г. был издан его «Сокращённый
курс русской литературы до Пушкина», а через три года – книга «М.Ю. Лермонтов,
его личность и поэзия». Рецензия на эти сочинения находится в журнале учебного
комитета при Св. Синоде (1873. – № 211).
Внуки Михаила Алексеевича помнят, что, живя летом с семьей в г. Старая
Русса, он был неоднократно приглашаем в местный собор для помощи в совершении
литургии.
Из шести его детей только Алексей Михайлович Орлов (1888–1858) сохранил
в ХХ веке некоторую связь с Церковью. Он окончил Московский университет,
был юристом. После Октябрьской революции, опасаясь репрессий, покинул Петроград
и кочевал с семьёй по провинции: Старая Русса, Новгород, Сестрорецк. Как
рассказывала его дочь, Елена Алексеевна Орлова (1917–1998), узы дружбы
связывали семью Орловых с епископом Тихвинским Алексием (Симанским) – в
ту пору викарием Новгородской епархии, будущим Патриархом Московским и
Всея Руси. Он крестил всех детей Алексея Михайловича. В 1920-е годы, когда
началась кампания по вскрытию святых мощей, Алексей Михайлович Орлов был
нанят адвокатом епископа Алексия и всего новгородского духовенства и успешно
защитил их на показательном процессе.
В ту пору его семья состояла из жены, Елизаветы Ивановны Шамшевой,
двух дочерей, Татьяны и Елены, и двух внучек, Елены и Александры. Супруга
Алексея Михайловича родилась в селе Клопицы (ныне – Волосовского района
Ленинградской области), но воспитывалась в доме балерины Императорских
театров Александры Николаевны Кеммерер (1842–1931), где и познакомилась
со своим будущим мужем. На свадьбу А.Н. Кеммерер преподнесла молодожёнам
весьма дорогой по тем временам подарок – швейную машинку «Зингер», которая
сохранилась в нашей семье как реликвия. С началом Великой Отечественной
войны семья Алексея Михайловича была эвакуирована в город Новокузнецк.
Там он работал юристом вплоть до трагической гибели в 1958 г. Похоронен
на городском кладбище. Могила его сохранилась. Его дочь, Татьяна Алексеевна
Орлова (р. 1916), вышла замуж за Алексея Павловича Фомкина (1915–1978)
и родила двух дочерей – Елену (1937) и Александру (1940).
Елена Алексеевна Фомкина (в замужестве Воробьёва) окончила Ленинградский
университет, в настоящее время преподаёт математические науки в Омском
политехническом институте. Имеет двух дочерей.
Фомкина Александра Алексеевна, моя мать, окончила Алма-атинское хореографическое
училище по классу Народного артиста Казахской республики Александра Владимировича
Селезнева (1907–1961) . С 1962 по 1981 гг. была солисткой балета Донецкого
академического театра оперы и балета. Параллельно с этим преподавала историко-бытовой
и классический танец в Детской хореографической школе. Ныне проживает в
Санкт-Петербурге.
В заключение отметим, что описанная семейная история, подобно капле
воды, отражает историю нашего отечества в прекрасных и трагических тонах.
На примере этого семейства видно распространение в XIX в. практики передачи
церковного прихода по наследству от отца к сыну; вырисовывается общая для
многих священнических семейств середины и конца того века тенденция перехода
из духовного в светское звание; подтверждается, что в прошлом сельское
духовенство несло на себе не только сакральные, но и просветительские функции.
Сегодня священников среди представителей рода нет, но семейная традиция
называть мужчин Алексеями сохраняется.
М. Талалай
Русские мемории графского рода Коронини-Кронберг
В 1990 г., в возрасте 85 лет, в Вене умер граф Гульельмо (Вильгельм) Коронини-Кронберг,
последний представитель аристократического рода, связанного своею судьбою
с Австрией и Италией. Вместе с этой смертью закрылась одна из самых блестящих
глав истории города Гориция, откуда граф и его предки были родом.
Коронини-Кронберг получили достоинство графов Священной Римской Империи
в 1687 г. Их вотчиной являлась Гориция, древнее поселение на стыке трех
миров – немецкого, итальянского и славянского. Долгое время оно принадлежало
Австро-Венгерской Империи, но после её поражения в Первой мировой войне
и сопутствовавшего распада было передано Итальянскому Королевству. Италия,
потерпевшая, в свою очередь, поражение во Второй мировой войне, вынуждена
была передать часть города югославскому правительству Тито. Эта часть,
с названием Нова-Горица, входит теперь в состав независимой Республики
Словении.
Граф Гульельмо Коронини-Кронберг не был женат и не имел потомства.
Обеспокоенный дальнейшей судьбой своей богатой коллекции, он задолго до
кончины составил завещание, согласно которому был основан Фонд Коронини-Кронберг.
Главной функцией Фонда, по замыслу графа, стало сохранение и пропаганда
замечательного собрания – его собственного и фамильного. Фонд разместился
в родовом Палаццо Коронини-Кронберг, наполненном старинными картинами,
скульптурами, мебелью, книгами и реликвиями исчезнувших империй и королевств.
Несколько годами ранее брата, в 1984 г., скончалась его сестра, графиня
Николетта Коронини-Кронберг, оставшаяся незамужней. Очевидно, брат и сестра,
последние представители рода, не раз обсуждали будущую судьбу фамильных
коллекций, ибо и Николетта оставила половину своего достояния на учреждение
и функционирование будущего Фонда Коронини-Кронберг.
Фонд, вступивший во владение «дворянским гнездом», Палаццо Коронини-Кронберг,
занялся культуртрегерской деятельностью различного свойства – преимущественно
выставками. Крупнейшими его проектами стали две экспозиции из собственного
собрания: на одной были представлены женские портреты, на другой – старинные
часы .
На обеих выставках широко присутствовали русские экспонаты. Среди женских
портретов, например, выделялось произведение кисти В.Л. Боровиковского,
а на выставке часов внимание посетителей привлекали деревянные карманные
часы, изготовленные в середине XIX в. вятским мастером Бронниковым.
Эти и другие предметы коллекции Коронини-Кронберг попали в Горицию
благодаря русской «составляющей» графского рода. Дело в том, что Николетта
и Гульельмо являлись внучатыми племянниками Зои Дмитриевны Бибиковой, которая
вторым браком с января 1880 г. была за статским советником и камергером
Российского Имп. Двора графом Эдуарда-Микеле (Михаилом Павловичем) Кассини
(1842–1913). Его сестра, графиня Наталия Кассини, являлась бабкой последних
Коронини-Кронбергов. Она была дочерью Киевского, Волынского и Подольского
генерал-губернатора Дмитрия Гавриловича Бибикова (1791–1870) и Софии Сергеевны,
урожденной Кушниковой (†1890). Первым браком Зоя Дмитриевна была за князем
Евгением Александровичем Львовым (1832–1876). Умерла графиня З.Д. Кассини
5 декабря 1906 г. в Виши (Франция) и была похоронена в Санкт-Петербурге
.
Именно поэтому на выставке часов можно было увидеть герб Бибиковых
(единорог и лев, держащие щит), помещенный на крышку золотых швейцарских
часов фирмы «Тиссо». В семействе Кассини гордились своим родством с этим
видным русским родом: деверь Зои Дмитриевны, граф Артур Кассини (1835–1919),
имевший генеалогические наклонности, составил справку о роде Бибиковых
, попавшую сейчас в исторический архив Коронини-Кронберг. Граф Артур на
рубеже XIX–XX вв. жил в Петербурге, служа при дворе Николая II (род Кассини
имели давние связи с Россией: в Петербург в 1840-е гг. перебрался граф
Витторио, дед Артура и Эдуарда-Микеле).
От Бибиковой во владение Фонда перешел и блестящий русский портрет,
приписываемой кисти Боровиковского. На нём изображена Екатерина Петровна
Кушникова, урожденная Бекетова, со своей дочерью Софией. Маленькая девочка
держит в руках портрет отца, сенатора Сергея Сергеевича Кушникова. Этот
портрет был написан предположительно в 1810–1812 гг. В собрании существует
и ещё один семейный портрет Кушниковых, датированный 1818 г. и исполненный
французом М.-В. Ансело-Шардоном.
Эти вещи прибыли в Горицию к качестве «русского приданного» и украсили
впоследствии коллекцию Коронини-Кронберг .
Русские «реликвии» Фонда образовались не только благодаря родству Коронини-Кронберг
с Бибиковыми и Кушниковыми, но и благодаря родству с фон Вестфален-Фюрстенбергами.
Австрийский генерал кавалерии Вильгельм фон Вестфален-Фюрстенберг (1818–1883)
был женат на уже упоминавшейся графине Наталии Кассини (1832–1918), невесткой
которой являлась З.Д. Кассини. Чета фон Вестфален-Фюрстенберг часто гостила
у своих петербургских родственников, братьев Кассини.
В Петербурге провела свою юность и их дочь Ольга-Мария фон Вестфален-Фюрстенберг
(1869–1958), вышедшая замуж за графа Карло Коронини-Кронберг (1870–1944).
От этого брака появилось на свет трое детей, не оставивших потомства: они
и стали последними представителями рода . Это – Франческо (1899–1964) и
уже упоминавшиеся Николетта и Гульельмо. Вместе с Ольгой-Марией в Петербурге
провела юность её сестра Тереза (1871–1950), вышедшая впоследствии замуж
за хорвата барона Н. Адамовича.
Об Ольге-Марии сохранилось семейное предание, что она чуть было не
стала царицей: в неё якобы страстно влюбился Цесаревич Николай Александрович.
Об этом сообщала и итальянская пресса: «Ольга, склонная к искусству и романтизму,
горделиво уклонялась от сентиментальной связи, в результате которой она,
вне сомнения, стала бы русской царицей – девушка предпочла выйти замуж
за художника-аристократа графа Карло Коронини-Кронберга» .
Портрет юной Ольги-Марии, действительно красивой барышни, висит в Палаццо
Коронини-Кронберг, в зале Карла X, над малахитовым письменным прибором
русской работы, напоминавшем Ольге-Марии о её петербургских годах . Привезла
она из России в Горицу и ряд других произведений искусства, являющихся
теперь гордостью собрания Фонда, в том числе – картину итальянца Торелли,
работавшего в Петербурге в екатерининскую эпоху.
Фонд Коронини-Кронберг успешно выполняет свою задачу, сберегая аромат
ушедших эпох, увядших родов и исчезнувших государств, в том числе – Российской
Империи.